Срочно нужен гробовщик [Сборник] - Дороти Сейерс

— Вам там очень понравится, — поспешила она утешить Кампьена, и ему вдруг вспомнилось детство: вот так же расхваливали ему взрослые подготовительную школу. — В конце концов, это последнее цивилизованное место на земле. И лучшего климата для детей не найти. А как Аманда? Все продолжает чертить аэропланы? Какие нынче умные женщины пошли. Она, разумеется, летит с вами?

— Надеюсь, она последует за мной, — не сразу ответил Кампьен. — У нее очень важная работа. Боюсь, с ее отъездом образуется слишком много дыр, и надо по возможности все заранее предусмотреть.

— В самом деле? — проницательные глаза старой приятельницы его матери глядели неодобрительно. — Внушите ей, что она должна как можно скорее последовать за вами. Очень важно с политической точки зрения, чтобы жена губернатора была рядом с ним с самых первых дней.

С этими словами высокородная леди хотела было поднять стекло и ехать дальше, но тут ей в голову пришла еще одна мысль.

— Между прочим, я вдруг подумала об этом вашем неописуемом слуге, — сказала она. — Тагге или Лагге, не помню точно, с таким невозможным голосом. Я вам не советую брать его с собой. Не сомневаюсь, вы это и сами понимаете. Дорроуей совсем забыл про него, но я ему напомнила, и он обещал поговорить с вами. Вашего доброго, верного слугу там не поймут, и могут быть осложнения. Не надо делать глупостей, — ее синеватые губы выговаривали слова с видимым усилием. — Всю жизнь вы растрачивали свои исключительные способности на недостойных людей, у которых нелады с полицией. Теперь вам представлена возможность занять пост, который одобрил бы даже ваш дедушка. Я очень рада этому назначению. До свидания, дорогой мальчик, примите еще раз мои самые теплые поздравления. Между прочим, одежду для детей сшейте в Лондоне. Мне говорили, что тамошние детские вещи самого странного покроя, мальчики от этого очень страдают.

Огромный лимузин мягко тронулся с места и укатил. Кампьен шагал медленно, точно тащил в руках тяжелый церемониальный меч. Настроение было по-прежнему тоскливое, когда он вышел из такси у входа в свою квартиру на Боттл-стрит — тупичке, отходящем от Пикадилли на север.

Узкая лестница была уютная и дружелюбная, как старое пальто; а когда он повернул в замке ключ, тепло его жилища, его святилища, где он обитал с тех пор, как окончил Кембридж, приняло его в объятия, как нежная любовница. Войдя в гостиную, он как бы заново увидел ее — какие здесь собраны трофеи, о чем только они не напоминают. Сердце его облилось кровью.

Телефон на письменном столе нахохлился в ожидании, циферблат за ним показывал, что до роковой минуты осталось совсем немного. Надо взять себя в руки. Час его пробил. Кампьен быстрыми шагами пересек комнату и протянул руку к телефонной трубке.

Внимание его привлекло письмо на бюваре, пришпиленное к доске синим клинком кинжала, первого боевого трофея, которым он с тех пор разрезал бумаги. Кампьен поморщился, недовольный этой откровенной демонстрацией, но взгляд его скользнул по верхней строчке, и он забыл о телефоне: в жизни своей не встречал он более идиотской рекламы. Кампьен нагнулся над бюваром и начал читать:

«ЛЮБЕЗНОСТЬ УЧАСТИЕ КОМФОРТ на полпути туда

Джес Пузо и Сын,

Практикующие гробовщики.

Будь ты беден или очень богат,

Кому не знакома горечь утрат.

Мистеру Мейджерфонтейну Лаггу,

с. А. Кампьена, эсквайра

12 Боттл-стрит,

Пикадилли, 3

Дорогой Мейджер,

если бы Беатта была жива, а ее уже нет среди живых, что тем более жалко, ведь тогда бы — и ты не станешь спорить — она сама написала тебе, а не мы с моим мальчиком.

Сегодня за обедом мы подумали, не смог бы ты уговорить своего хозяина, буде ты все еще у него служишь, посодействовать нам с этими Палинодами, ты, верно, о них читал в газете.

Эксгумация, как мы называем это вредоносное дело, может повредить нашему честному бизнесу. Все упование на тебя. Хорошо бы нам заручиться помощью твоего хозяина, ему обычное дело якшаться с полицией.

Почтительнейше приглашаем его к нам на чай и беседу, к вечеру мы завсегда свободны. Письмо никому не показывай.

Всегда помнящий тебя (надеюсь, все плохое забыто).

Остаюсь искренне твой Джес Пузо».

Окончив это увлекательное чтение, Кампьен поднял голову: за дверью произошло какое-то движение и половицы в комнате сотряслись.

— Какова наглость, а? — послышалось глубокое рокотание, и в комнату вывалился, как тесто из кастрюли на доску, Мейджерфонтейн Лагг собственной персоной. Он был в неглиже и с первого взгляда поразительно напоминал заднюю часть костюма для пантомимы «слон», исполняемую двумя актерами, в руках он держал невообразимых размеров нижнюю шерстяную рубаху. «Невозможный», по выражению высокородной дамы, голос был не так и плох, дело вкуса. Во всяком случае, его гибкости, выразительности и бархатистой глубине мог позавидовать не один служитель Мельпомены.

— Ужасный человек! Пузо он пузо и есть. Я ведь предупреждал ее, чтобы она не выходила за него замуж.

— А что, и свадьба была? — поинтересовался Кампьен.

— Была, — расплылся Лагг, отдавшись приятному воспоминанию. — Я тогда влил в себя чуть ли не половину английских запасов шампанского.

Кампьен опять протянул руку к телефону.

— А она кто? Твоя первая, единственная любовь?

— Какая любовь! Сестренка. А он, стало быть, мой сват. Не видел его больше тридцати лет. И думать о нем забыл до этого письма.

Кампьен поднял голову и взглянул прямо в глаза своему преданному слуге.

— Чему он, конечно, был рад, — продолжал Лагг. Его глаза-бусинки поблескивали в складках жира негодованием, которое, однако, не могло скрыть таящегося в их глубине упрека, смешанного с растерянностью, если не со страхом. — Низкий он человек! Вы помните о моей вынужденной отлучке. Так он сразу вычеркнул меня из своей родни. Как будто я мог и его с собой прихватить. Вернул мой свадебный подарок Беатте и прислал письмо в таких выражениях, к которым такие люди, как мы с вами, не привыкли. Я уж забыл про его существование, и вот на тебе, объявился! Мимоходом сообщил о смерти сестры. А я это и без него знаю. И еще просит, чтобы я ему помог. Мне уйти, пока вы будете говорить?

Человек в очках в роговой оправе отвернулся от телефона.

— Это подстроено, — коротко бросил он.

Складка, где когда-то были брови на лице мистера Лагга, полезла вверх. А руки принялись аккуратно складывать великанского размера рубаху.

— Некоторых замечаний я просто не слышу, — произнес он с достоинством. — Я, как вы видите, укладываю чемодан. Так что все в порядке. Заметку я уже отправил.

— Какую заметку?

— В газету, в раздел объявлений: «Джентльмен, слуга джентльмена, готов рассмотреть интересные предложения. Отличные рекомендации. Предпочтение отдается титулованной особе». Я не могу поехать с вами, хозяин. Не хочу стать причиной международных осложнений.

Кампьен сел за стол и перечитал послание «червекопателя».

— Когда точно оно пришло?

— С дневной почтой. Десять минут назад. Могу показать конверт, если не верите.

— А старушка Рене не могла его на это подбить?

— Как бы это она могла? Она ведь не плясала на свадьбе Беатты тридцать пять лет назад, — презрительно отпарировал Лагг. — И что вы так волнуетесь? Простое совпадение. Тут Палиноды, там Палиноды. Да не берите вы это письмо в голову. Кто он такой, этот Джес?

— Разумеется, никто. Да ворон-то третий раз каркнул, — проговорил Кампьен, и на его лицо вернулось мягкое, приветливое, безмятежное выражение.

3. Старомодный и странный

Участковый инспектор ждал в верхней комнате солидного на старинный лад питейного заведения «Плейтслейерс армз», которое находилось в глухом закоулке его участка.

Кампьен пришел в начале девятого, как было условлено со старшим инспектором. В голосе Йео по телефону открыто звучали довольные нотки.

— Я знал, что вы не устоите, — сказал он. — Библейский мудрец прав: леопарду не отмыть своих пятен. В характере нашего брата имеется черточка, притягивающая дела, которые как будто специально для нас созданы. Я сколько раз это наблюдал. Вас сам Бог послал семейству Палинодов, не говоря уже о Скотланд-Ярде. Я немедленно свяжусь с Чарли Люком. Лучше всего вам встретиться в местном ресторанчике. Не сомневаюсь, Чарли вам понравится.

Кампьен вошел в ресторан, поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и очутился в обитом полированными панелями зальчике, который нависал над круглым, как цирковая арена, нижним залом. Сын Билла Люка сидел на краешке стола, руки засунуты в карманы, шляпа надвинута на самые глаза; рукава цивильного пиджака бугрятся от непомерно развитых мускулов — ни дать ни взять главарь банды. Он был явно высок, но могучее, на редкость пропорциональное сложение скрадывало рост. Лицо смуглое, подвижное, готовое в любую минуту расплыться в улыбке, отнюдь не добродушной; живые, узкого разреза глаза; твердо очерченный нос.